Научные знания, в том числе и самые достоверные, точные, носят относительный характер. Относительность знаний заключается в их неполноте и вероятностном характере. Истина поэтому относительна, ибо она отражает объект не полностью, не целиком, не исчерпывающим образом. А в известных пределах, условиях, отношениях, которые постоянно изменяются и развиваются. Относительная истина есть ограниченно верное знание о чем-либо.

Парадоксально, но факт: в науке каждый шаг вперед – это открытие и новой тайны, и новых горизонтов незнания. Это процесс уходящий в бесконечность. Человечество вечно стремилось приблизиться к познанию абсолютной истины, пытаясь максимально сузить «сферу влияния» относительного в содержании научного знания. Однако даже постоянное расширение, углубление и уточнение наших знаний в принципе не может полностью преодолеть их вероятность и относительность. Но не следует впадать в крайность, как, например, К. Поппер, утверждавший, что любое научное положение – всего лишь гипотеза. Получается, что научное знание представляет собой всего лишь тянущуюся из глубины веков цепь догадок, лишенных устойчивой опоры достоверности.

Говоря об относительном характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня не существует короля Франции. Именно наличие абсолютно достоверных и потому абсолютно истинных фактов чрезвычайно важно в практической деятельности людей, особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческих судеб. Так, судья не имеет право рассуждать: «Подсудимый либо совершил преступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем». Суд не вправе наказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава преступления. Врач, прежде чем оперировать больного или применять сильнодействующее лекарство, должен опираться в своем решении на абсолютно достоверные данные о заболевании человека. К абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения, смерти и т. п.

Абсолютные истины, будучи раз выражены с полной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных возражений. Иными словами, абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении – в смысле завершенности охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления. Таковы, например, положения науки: «Ничто в мире не создается из ничего, и ничто не исчезает бесследно»; «Земля вращается вокруг солнца» и т. п. Абсолютная истина – это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием науки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью.

Под абсолютной истиной в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ, за которыми уже больше нечего познавать. Процесс развития науки можно представить в виде ряда последовательных приближений к истине, каждое из которых точнее, чем предыдущее.

Термин «абсолютное» применяется и к любой относительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержит нечто абсолютное. И в этом смысле можно сказать, что любая истина абсолютно - относительна. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютного постоянно возрастает. Развитие любой истины есть наращивание моментов абсолютного. Например, каждая последующая научная теория является по сравнению с предшествующей более полной и глубоким знанием. Но новые научные истины вовсе не сбрасывают «под откос истории» своих предшественников, а дополняют, конкретизируют или включают их в себя как моменты более общих и глубоких истин. Прежняя теория истолковывается в составе новой как её частный случай.

Итак, наука располагает не только абсолютными истинами, но в ещё большей мере – истинами относительными, хотя абсолютное всегда частично реализовано в наших актуальных знаниях. Неразумно увлекаться утверждением абсолютных истин. Необходимо помнить о безмерности ещё непознанного, об относительности нашего знания.

Относительная истина - это знание, которое приближенно и ограниченно воспроизводит действительность.

Абсолютная истина - это полное, исчерпывающее знание о действительности, которое нельзя опровергнуть.

Развитие науки характеризуется стремлением к абсолютной истине как к идеалу, однако окончательное достижение этого идеала невозможно. Действительность невозможно исчерпать до конца, и с каждым новым открытием возникают и новые вопросы. Помимо этого недостижимость абсолютной истины обусловлена несовершенством средств познания, доступных человеку. В то же время каждое открытие одновременно является шагом к абсолютной истине: в любой относительной истине есть какая-то часть истины абсолютной.

В высказывании древнегреческого философа Демокрита (V в. до н.э.) «мир состоит из атомов» содержится момент абсолютной истины, однако в целом истина Демокрита не абсолютна, поскольку не исчерпывает реальность. Современные представления о микромире и элементарных частицах более точны, однако и они не исчерпывают реальность в целом. Каждая подобная истина содержит в себе элементы как относительной, так и абсолютной истины.

Подходы, согласно которым истина только относительна, ведут крелятивизму, если считается, что она только абсолютна, - кдогматизму.

Абсолютную истину в широком ее понимании нельзя путать свечными илибанальными истинами , такими, как «Сократ - человек» или «Скорость света в вакууме 300 тыс. км/с». Вечные истины являются абсолютными только по отношению к конкретным фактам, а для более существенных положений, например для научных законов, а тем более для сложных систем и действительности в целом, не существует полных и исчерпывающих истин.

В русском языке помимо понятия «истина» также употребляется понятие«правда», которое гораздо шире по своему смыслу: правда есть соединение объективной истины и моральной справедливости, высший идеал не только для научного познания, но и для поведения человека. Как говорил В. И. Даль, правда есть «истина на деле, истина во благе».

Ложь и заблуждение

Ложь и заблуждение выступают противоположностью истины и обозначают несоответствие между суждением и действительностью. Различие между ними заключается в факте преднамеренности. Так,заблуждение есть непреднамеренное несоответствие суждений действительности, аложь - преднамеренное возведение неверных представлений в истину.

Поиск истины, таким образом, может пониматься и как процесспостоянной борьбы с ложью и заблуждением.

№39 Соотношение веры и разума.

ВЕРА И РАЗУМ

Posted on 3 Январь 2012 by admin in ЗАПАДНАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ СРЕДНИХ ВЕКОВ with Комментариев нет

Высшей целью человеческих устремлений христианская философия провозглашала богопознание и спасение человеческой души. Этот тезис никем не оспаривался. А вот вопрос о том, как достигается богопознание, имел разные решения. В большинстве случаев проблема упиралась в соотношение веры и разума.

Важнейшая роль веры в познании Бога обосновывается в библейском Откровении. Вера становится не только высшей духовной способностью души, так сказать, в отвлеченном смысле, но и высшей познавательной способностью. На это были свои объективные основания. Авторитетное указание Библии на значимость веры - только часть из них. Другая была связана с самими библейскими сюжетами, идеями и последующими церковными догматами. То, что они утверждали, не укладывалось в рамки человеческого опыта, а порой и вовсе выглядело фантастично. Доказать, например, происхождение женщины из ребра Адама было, мягко говоря, затруднительно. Поэтому оставался единственный выход - отказ от рационального осмысления божественных чудес (ведь они являются сверхъестественными!) и восприятие их на веру. Вот почему Тертуллиан восклицает: «Верую, ибо абсурдно!» Этот тезис отметает саму необходимость разумного объяснения истин Откровения.

Здесь мы должны отделить зерна от плевел. Дело в том, что необходимость и смысл веры, на которую указывает Христос, нередко значительно отличаются от причин и смысла веры, к которой апеллируют богословы. Христос призывает уверовать в истины, познанные им объективно и достоверно, поскольку он не имеет возможности в силу определенных причин (сокровенность духовного учения и неспособность непосвященных к его познанию) обосновывать эти истины. Это подтверждается Новым Заветом, в котором отмечается, что с толпой Учитель разговаривал «только притчею», в которую надо было верить, а «ученикам наедине разъяснял все» (Мк. 4:10,11,33,34; Мф. 13:2,34,36; Лк. 8:10).?

Отсюда и символизм Нового Завета, т.е. изложение истин не открытым текстом, а символами. Конечно, и Ветхий Завет был не менее символичен. Наиболее просвещенные богословы и философы это хорошо понимали. «Где можно найти такого идиота, - недоумевал крупнейший христианский мыслитель раннего Средневековья Ориген (III в.), - кто бы поверил, что Бог сажал деревья в Раю, в Эдеме, как землепашец…?» Каждый человек, утверждает он, должен рассматривать все эти сюжеты «как образы, под которыми спрятан сокрытый смысл». Тем не менее, несмотря на то что средневековое мышление отличалось немалым символизмом, многие библейские положения трактовались практически буквально. Следовательно, вера в них в таких случаях происходила не от знания, а как раз наоборот - от неспособности рационально объяснить то или иное положение.

Таким образом, одна из средневековых традиций (в основном в периоды патристики и ранней схоластики) отрицала возможность разумного познания Бога и Откровения. Более того, разумное знание, а также образованность в духовных исканиях считались вредными (Петр Дамиани - XI в.) или в лучшем случае никчемными и суетными (Бернар Клервоский - XI-XII вв.). Этот взгляд, характерный для монашеской мистики и богословия, спустя много столетий приведет к разделению сфер влияния религии и научно-философской мысли, что будет иметь как свое позитивное (отход от церковного догматизма и мракобесия), так и негативное (дегуманизация науки, отклонение от этических принципов и др.) значение.

Другая традиция, характерная для схоластического этапа, признавала за разумом определенные права. Тезис Ансельма Кентерберийского по сравнению с принципом Тертуллиана уже более конструктивен: «Верую и понимаю». Фома Аквинский (XIII в.) идет дальше и пытается примирить веру и разум. С одной стороны, примирение это опять выглядит не в пользу разума и философии. Приоритет веры сохраняется. А философия, как у Дамиани, низводится до положения «служанки» богословия. С другой стороны, позиция Аквинского способствует определенной реабилитации разума, который схоластики перестают воспринимать в качестве противника веры. Разум, направляемый светом Откровения, позволяет человеку приближаться к Богу. Таким образом, истины разума и истины веры не противоречат друг другу.

Этот постулат Фомы Аквинского, будучи перенесенным в современное культурное пространство, открывает дорогу к взаимозпачимому диалогу религии и науки. Тем более что некоторые новейшие научные тенденции обосновывают справедливость философских утверждений Иисуса Христа.

“ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ СИМВОЛИЗМ БИБЛИИ И СХОЛАСТИЧЕСКИЙ МЕТОД ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ

«Эзотерический» - означает внутренний, сокрытый, сокровенный. Многие библейские произведения опираются на эзотерическую философскую традицию и сами сохраняют немалую долю эзотеричности. Важнейшие идеи Откровения выражены символическим языком: сотворение мира и человека, Бог-Отец и Бог-Сын, Царство Божие, рай и ад и многие другие. Адекватное понимание этих символов предполагает обладание смысловым ключом, который переводит их из сферы фантастической религиозной мифологии в сферу объективной научной философии. Существует мнение, что даже не все непосредственные ученики (апостолы) Христа полностью владели этим ключом. Адепты эзотерической философии утверждают, что только Марии Магдалине Христос пояснил наиболее сокровенные положения своего учения, когда являлся ей в течение нескольких лет после своего воскрешения, Все записи, теперь почти утерянные, составили основу философии гностиков. Вот откуда исходит их тайное учение. И вот почему они пошли по пути символической герменевтики Библии.

Но знание гностиков было признано ортодоксальной церковью еретическим. Поэтому она пошла по другому пути.

Вместо предполагавшегося гностиками негласного принципа «Слово - есть Символ» схоластическая философия постепенно пришла к утверждению другого негласного принципа: «Слово - есть действительность». Иначе говоря, предполагалось, что структура истинной мысли (а как следствие - и слова) всегда определенно и точно отражает структуру бытия (изоморфизм). Схоластика обращается к проблемам логики - как соотносятся между собой понятия («слова») и что за ними стоит. При этом понятия рассматриваются не как посредники между предметной истиной и ее разумным пониманием, а как сама эта истина.

Импульс схоластическому мышлению придали логические сочинения Боэция. Но логику он понимает своеобразно. Его интересуют не законы, не правила мышления, а чисто теологические вопросы. Например: «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три Божества?» Гностики решали их, раскрывая их символический смысл. Но Боэций этого не умеет. Он погружается в анализ словесных конструкций, которыми выражаются догматические истины.

Спустя несколько столетий метод Боэция был развит и получил широкое распространение в периоды расцвета и поздней схоластики. Его именуют схоластическим методом. Его суть - изучение понятий и словесно-языковых конструкций в отрыве от реальности. Такой извращенной формой диалектики средневековые философы пытались рационально осмысливать теологические идеи. Это привело к пустым словопрениям, многочасовым дискуссиям и многотомным понятийным рассуждениям, объективная предметная ценность которых была весьма невелика. Философская мысль оказалась не только «служанкой» богословия, ее отлучили от реальной жизненной проблематики и заставили заниматься проблематикой порой мертвых, словесных форм. Такова была неудачная попытка использовать в качестве ключа к эзотерическому символизму Откровения понятийную диалектику в ее схоластической интерпретации.

В эпоху Возрождения схоластика испытывает противодействие со стороны мистического христианства, возрожденного неоплатонизма, нарождающейся светской философии и науки. Символизм Библии для широкой публики еще несколько столетий останется тайной. Она будет приоткрыта только к концу XIX века.

РАЗУМ И ВЕРА

РАЗУМ И ВЕРА - фундаментальное соотношение двух способностей души человека, явившееся важнейшей философско-теологической проблемой на протяжении всей истории мысли. "

В Античности вопросы веры обсуждались в контексте познания, для обоснования исходных самоочевидных аксиом и первоначал или для характеристики сферы мнения. Право быть целым признавалось за Умом.

В Средневековье с изменением онтологических начал изменились смысл и значение веры. Способы человеческого существования отныне предполагали исповедь, молитву, наставления (условия веры), которые являлись путем кобретению вечной и неизменной истины.

Можно выделить три периода, в течение которых смещались углы зрения на проблему соотношения разума и веры. Первый - до 10 в., когда разум и вера мыслились в опоре на авторитет. Второй -10-12 вв., когда дисциплинарно расходящиеся теология и философия ставят вопрос об оправдании авторитетного суждения разумом."Сютий- 13-14 вв., когда речь идет о двух истинах: истинах веры, которые принимаются без доказательства и обосновываются ссылками на Священное Писание, и истинах разума, которые требуют доказательств. Однако для всех трех периодов характерны общие черты. Христианское представление о сотворении мира троичным Богом - Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Святым Духом, т. е. Всемогуществом, Словом-Логосом и Благостью, основывалось на откровении Священного Писания. Признание высшей силы, разумом и доброю волею созидающей мир, дало основания для востребования веры, которая в силу непостижимости этого акта творения не могла рассматриваться исключительно в познавательном контексте. Признание ограниченности человеческого разума сравнительно с Божественной Премудростью означало, что ум участвует в богопознании совместно с другими, не менее важными способностями; человек считался сосредоточенным только тогда, когда его интеллект был сведен в сердце, т. е. когда ум становился усердным, а сердце вещим. Человек представал отныне не в двух измерениях - души и тела, как в Античности, а в трех - тела, души и духа, где дух осуществлял причащение человека Богу через благость, придавая тем самым вере онтологический статус, философия, направленная к началам бытия, отныне не могла игнорировать веру и непременно должна была включиться в поиск соответствий разума и веры. Уже во 2 в. в противовес гностицизму, проповедовавшему невозможность единства разума и веры, представители Александрийской катехетической школы и прежде всего Климент Александрийский провозглашали их гармонию, полагая, что согласие веры и знания способно сделать человека сознательным христианином. Вера в благое и разумное основание мира есть начало философии. Правильно направленный разум способствует укреплению веры.

Вера предполагает существование неопределимых начал (Свет, Причина, Красота, Жизнь, Благо, Мудрость, Всемогущество, Единое, Мышление,Любовь), о которых можно свидетельствовать или которые можно созерцать, а также преображение всего человеческого существа, осознающего свое соприкосновение с Богом, просвещающим человека. Этот внутренний свет осеняет самое философию. В этом смысле философский разум идет в добровольное рабство к религии. Философия рассматривается как служанка богословия.

Тертуллиан акцентировал внимание на вере, лежащей в основании бытия, потому что полагал предметом веры само имя Христа, которое, на его взгляд, происходит от “помазания” или “приятности” и “доброты”. Значение этого имени относится, т. о., к фундаменту бытия (им является Доброта) как незыблемому принципу; и к изначальности бытия, путь к которому расчищается причастием и помазанием. Внимание к идее имени связано с идеей творения по Слову, которое вместе есть и дело, и свидетелъствование дела через имя. Имя в качестве “последнего слова”, пережившего перипетии выговаривания, обдумывания, свертывания, становится предметом веры. Имя есть свидетельство традиции, которая не может быть вымыслом, ибо вымысел свойственен одному человеку; это всем доступная и существующая для всех истина. Традиция в качестве всеобщего есть принцип доверия, которое всегда готово к проверке, что и является собственно верой. То, что не готово к проверке, есть суеверие, недостойное христианина.

Хранителем преемственности является душа, “простая, необразованная, грубая”. Эта душа - не христианка, поскольку христианами не рождаются, но у нее есть основания стать христианкой, проистекающие 1) из нерефлектированного употребления слов обыденного языка (“Бог благ”, “Бог дал, Бог взял”, “Бог подаст”, “Бог рассудит” и т. п.), в который человек погружен с рождения, что и делает его собственно человеком, т. е. неискушенно сказующим об имени Бога; 2) из согласования этой простоты с сакральными установлениями. Душа сакрализована в силу своего естества, приближенного к Богу как первая сущность. Первичность позволяет судить об авторитете души. Поскольку знание ее получено от Бога, то душа - пророчица, толковательница знамений, провидица событий. Она - первая ступень богоданного знания. На этом основании Тертуллиан строит своеобразную онтологию знания: “душа - старше буквы, слово - старше книги, а чувство - старше стиля, и сам человек - старше философа и поэта”. Душа “говорит” в любом сочинении; поскольку же в нем говорит она, по природе близкая к Богу, то “необходимо доверять своим сочинениям” {Тертуллиан. Избр. соч. М., 1994, с. 88), тем более - сочинениям Божественным, ибо хронологически они старше всякого иного писания. При такой иерархии познания (Бог - природа - душа, в которой интуитивно, что и есть вера, в свернутом виде содержится премудрость) естественен приоритет Иерусалима над Афинами, т. е. приоритет “простоты сердца” над стоическим, платоническим и диалектическим рассуждениями.

Философская задача Тертуллиана, жившего в эпоху, когда христианство еще не было упрочено, - открытие веры, основанной на идее творения. Иная задача стояла перед Августинам, который жил в период установленных христианских догматов: акцент делался на взаимообосновании разума и веры, в частности в молитвенном начале его “Исповеди”: “Дай же мне, Господи, узнать и постичь, начать ли с того, чтобы воззвать к Тебе, или с того, чтобы славословить Тебя; надо ли сначала познать Тебя или воззвать к Тебе. Но кто воззовет к Тебе, не зная Тебя?.. Или чтобы познать Тебя и надо “воззвать к Тебе”? Воззвать не к Тебе, а к кому-то другому может незнающий. Я буду искать Тебя, Господи, взывая к Тебе, и воззову к Тебе, веруя в Тебя, ибо о том проповедано нам” (Исповедь. М., 1989, с. 53). Речь здесь идет о согласном понимании Бога через разум и веру: “верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы верить”. Понимание есть награда веры - основная мысль Августина: “Человек должен быть разумным, чтобы хотеть искать Бога” (“О Троице”). Вера для него неотличима от авторитета. Авторитет и разум - два принципа, влекущие человека к познанию при условии личностного преображения.

Иоанн Скотт Эриугена разводит понятия веры и авторитета: авторитет рождается из истинного разума и есть имя носителя этого разума, в то время как вера есть правильность разума и в этом смысле сам разум, “истинную религию” он отождествляет с “истинной философией”.

Второй период связан с началом дисциплинарного разграничения функций философии и теологии, происшедшим в момент появления схоластики. Разработка техники логических исследований, выведение логики за пределы грамматики, связанные с трудами Ансельмл Кентерберичского, Гильберта Порретанского, Петра Абеляра, привели к тому, что демонстрация порядка аналогий мышления сменилась системой доказательств бытия Бога, что послужило формальным основанием для автономизации разума. Стало необходимым доказывать вероисповедные истины рациональными средствами. Ансельм Кентерберийский представил первое доказательство бытия Бога. В “Монологионе” он привел 4 апостериорных доказательства (первое исходит из посылки, чтовсе стремится к благу; благ множество, но лишь одно дает начало прочим; второе - из идеи непространственной величины по вертикали, где есть вершина, по отношению к которой все остальное будет нижестоящим; третье - из бытия как целого, четвертое - из ступеней совершенства: высшее совершенство венчает иерархию); в “Прослогиуме” - априорное (онтологическое или симультанное) доказательство: из анализа мышления о Боге следует неизбежность его существования. Разум здесь начинает действовать не просто в модусе веры, он артикулирует свои, отличные от веры позиции, логически выверяя основоположения религии. И хотя в конечном счете их принципы совпадают, налицо попытки обособления разума и веры. Ярче всего это выразилось в трактате Петра Абеляра “Да и Нет”, где были сведены воедино противоположные высказывания разных авторитетов по одному и тому же вероисповедному вопросу: согласования человеческой свободы и Божественного предопределения, соотношения двух (Божественной и человеческой) природ Христа, ответственности человека в контексте Божественного всеведения, единства и троичности Бога. И хотя и Ансельм, и Абеляр все еще повторяют формулу Августина “понимаю, чтобы верить, и верую, чтобы понимать”, тенденция к ее внутреннему разрыву, открывающая возможность философствования вне веры, очевидна.

В 12 в. уже существуют такие разноориентированные философские школы, как Шаргрская, Сен-Викгорская, Ланская, Парижская. В первой исследовались проблемы механико-математической космологии, законы которой распространялись на мир живой природы, рассматриваемой как Книга природы (Теодорик и Бернард Шартрские, Гильберт Порретанский). Сен-Викгорская школа была образцом спекулятивной философии. lyro Сен-Викторский в “Дидаскаликоне” составил пирамиду наук с иерархическим делением, соподчинением, отличая их от “семи свободных искусств”. В Ланской школе разрабатывались вопросы этики, изначально входившие в состав теологии. Светская школа Абеляра исследовала в русле медитативной диалектики проблемы речевого высказывания, этики и теологии как рациональной дисциплины.

Рациональная функция философии подчеркивается в трактатах Иоанна Солсберийского, который писал, что предпочитает сомневаться с академиками, чем придумывать определения для того, что скрыто и неясно. Однако, хотя человек стремится разумом постичь все ему доступное, он должен иметь мужество признать существование проблем, превышающих возможности его интеллекта.

В возникшем в 13 в. Парижском университете - свободной ассоциации магистров и студентов, - официально разрешалось обсуждать вопросы веры, до той поры находившиеся в ведении церковных иерархов. Там впервые начинают автономно существовать факультеты теологии и философии. Почти одновременно с возникновением университетов создаются монашеские ордена францисканцев и доминиканцев, активно участвовавших в ученых спорах. Философские трактаты становятся предметом широкого обсуждения. В круг исследования входят идеи Авиценны (Ибн Саны) и Аверроэса (Ибн Рушда), аристотелевские оригиналы “Физики” и “Метафизики”, существенно преобразившие интеллектуальный образ мира. Главными предметами обсуждения стали вопросы о вечности мира, примате философии и единстве интеллекта. По представлению Аверроэса и его последователей в Парижском университете, прежде всего Сигера Брабангского, истина одна, она разумна, потому при расхождениях между философией и теологией в толковании сушностных начал нужно держать сторону философии. Истина свидетельствует также о вечности мира и единстве интеллекта. Бесстрастный, обособленный, универсальный интеллект (Аверроэс называет его возможным) обладает бессмертием, которого лишен индивидуальныйум, получающий энергию от Божественного ума. Последний воздействует на первый через фантазию, воображение, чувственные ощущения, в силу чего создаются формы индивидуального познания.

Тезис о бессмертии одного лишь возможного, универсального ума, самодостаточного и не входящего в состав индивидуальной души, вступал в противоречие с христианским догматом личного бессмертия человека. Представление о распаде по смерти всего индивидуальногосводило на нет вопрос о персональной ответственности человека за свои поступки. Потому вновь во главу угла - и это третий период - становится проблема оснований разума и веры. Фома Аквииский, критикуя аверроистов за представление об интеллекте как субстанции, “по своему бытию отделенной от тела” и “никоим образом не объединенной с ним как форма”, писал, “что вышеупомянутое положение есть ошибка, противящаяся истине христианской веры; это может показаться любому вполне ясным. Но лишите людей разнообразия в отношении интеллекта, который единственно из всех частей души является неразрушимым и бессмертным, и отсюда последует, что после смерти ничего, кроме одной-единственной интеллектуальной субстанции от человеческих душ не останется; и, таким образом, не будет распределения ни воздаяний, ни возмездия, и всякая разница между ними сотрется” (Фом Аквинский. О единстве интеллекта против аверроистов.- В кн.: Благо и истина: классические и неклассические регулятивы. М., 1998, с. 192-193). Пять путей к Богу, указывающих на его бытие, вместе являются путями, ведущими к единству веры и разума.

Рассматривая проблему автономности философии, Бонавентура полагает, что человек, даже если и способен познавать природу и метафизику, может впасть в ошибку вне света веры. Потому, по Бонавентуре, следующему в этом вопросе Августину, нужно отличать разум, ведомый верой, цель которого - “искать Бога”, от самодостаточного разума, который на деле может быть только инструментом теологии, поскольку он записывает то, что вера предписывает.

Иоанн Дут Скот отвергает томистские установки на примирение веры и разума, полагая, что у философии и теологии разные объекты и методология. В отличие от философии, представляющей способы доказательства и демонстрации, теология предлагает путь убеждения, первая основывается на логике естественного, вторая - на логике сверхъестественного и откровении. Если аверроисты способствуют подмене теологии философией, то томисты и августинианцы способствуют обратному. Во избежание такой подмены Дунс Скот предлагает подвергнуть критике теологические и философские понятия, чтобы выработать новый философский дискурс. На смену принципу эквтокации должен прийти принцип однозначности бытия. Этот принцип предполагал “просто простые понятия”, не идентифицированные с другими и недвусмысленные. К Богу применялось понятие сущего, которое было нейтральным относительно сотворенного и несогворенного. Следовательно, оно отвечало требованиям простоты и недвусмысленности. Такое понятие Дунс Скот называл несовершенным. Оно - первый объект интеллекта и способствует тому, чтобы через исследование модусов бытия понять, что причина вещей находится за пределами мира вещей, а это является доказательством существования Бога.

Уильям Окнам полагал опосредование разума и веры философскими или теологическими понятиями тщетным, поскольку уровни рационального, основанного на логической оче

видности, и веры, основанной на морали и не являющейся следствием очевидных умозаключений, асимметричны. Потому сферы разума и веры не пересекаются.

Теория двойственности истины привела не только к дисциплинарному разделению философии и теологии, но и к почти полному исчезновению такого направления, как концептуализм (вплоть до современной эпохи). Однако феномен “верующего разума” не исчезал в последующие времена, став из всеобщего основания мышления или его частью, или основанием отдельных дисциплин, прежде всего теологии.

В Новое время попытки философского возвращения “Бога живого” в противовес бесконечно протяженному и внеположному миру Богу-Объекту были предприняты Б. Паскалем. Его религиозная философия явилась своеобразной реакцией на возникший научный методологизм мышления. Ум и сердце, по Паскалю, суть “врата, через которые мировоззрение закрадывается в душу” и которым соответствуют естественные, ясные и взаимообосновывающие начала - понимание и воля (Pascal В. Pensées. Р., 1852, р. 32). Порядок ума- начала и демонстрации, порядок сердца - любовь. Эти первооснования не подлежат доказательству, ибо “нет у человека такого естественного знания, которое предшествовало бы этим понятиям и превзошло бы их в ясности” (ibid., p. 21), и такое отсутствие доказательств Паскаль считает “не дефектом, но скорее совершенством” (ibid., p. 20). Ни безмерность пространства, ни безмерность времени, числа или движения как безмерно малое, так и безмерно великое обосновать нельзя, “но только благодаря уверенному рассуждению и те, и другие обретают предельную естественную ясность, которая убеждает разум гораздо сильнее любых речей” (ibid., p. 20). Основания сердца и разума, по Паскалю, суть особенности человеческой природы, которая на деле есть “союз двух природ” - физической и Божественной. Двуприродность обусловливает человеческую свободу, поскольку нельзя мыслить несвободу того, что обладает Божественной сущностью. Сосредоточившись на человеческом существовании с его природными странностями, понудившими ввести такие понятия, как Ужас, Тоска, Страх, и на применении метода опытных наук к вопросам веры, Паскаль, разумеется, относится к родоначальникам нового мышления, хотя и обнаруживает сред * невеково-релитиозную реакцию на логицизм и методологизм возникшего сциенгистского направления, допускающего идею Творца лишь для того, чтобы привести мир в движение. Противящийся всякой философии Паскаль полагает теологию “средоточием всех истин”, а философию - дисциплиной-посредником, которая “незаметно ведет” к ней.

Просвещение превратило разум в исходное начало, отождествив веру с предрассудками и заблуждением. И. Кант, стремясь ограничить веру, наряду с богослужебной религией предполагает существование веры разума (“религии в пределах только разума”) как чистой веры в добро, моральные законы, в любовь и долг. Ф. В. И. Шеллинг, начав с утверждения религии разума, в конце жизни пришел к утверждению философии откровения и теософии как высшего развития религиозной веры. Для Г. В.Ф. Гегеля восхождение от абстрактного к конкретному является путем приобщения человека к вере и истинам религии, что и привело его от критики христианства и утверждения “позитивной религии” к рационализации христианской веры.

А. Шопенгауэр, выступая против гегелевского панлогизма, большое значение придавал идее верующего разума, полагая науку не столько познавательной деятельностью, сколько функцией воли. Именно подобным различением обусловлена его мысль о том, что “истинная добродетель и святость помыслов имеют свой первоисточник не в обдуманном произволе (делах), ав познании (вере)” (Мир как воля и представление.- Собр. соч. в 5 т., т. 1. M., 1992, с. 374). С Кьеркегор, выступая против любой философской системы, способной “заключить все содержание веры в форму понятия”, полагает себя “свободным творцом”, не обещающим и не создающим никакой системы, поскольку лишь в свободном исследовании основных категорий, соотношении этического и религиозного, “телеологического устранения” этики возможно обнаружить парадокс веры и то “как мы входим в веру или как вера входит в нас” (Кьеркегор С. Страх и трепет. М-, 1993, с. 16-17).

Проблема разума и веры является важнейшей для христианских философов и теологов, как католических - августинианцев, неотомистов (Э. Жильсон, Ж. Маритен), иезуитов (Ф. Ч. Коплстон), так и протестантских (П. Тиллих). В их исследованиях подчеркивается теологический контекст средневековой философии, хотя при анализе проблем разум и вера большей частью разводятся. Но само введение теологического контекста в исследования средневековой философии существенно раздвинуло рамки собственно философии, поскольку независимо от подходов (теологического или логического) речь идет об обращении к темам, которые возникают в любой философии как “вечные”. Этот подход способствовал детальному изучению средневековой философии, находившемуся до начала 20 в. в заброшенном состоянии, о чем свидетельствуют фундаментальные исследования и Жильсона, и Маритена, и Коплстона. Тиллих помещает теологический разум в поле культуры, полагая, что и тот, и другая основываются на идеях персонализма, и связывая возрождение “живой религии” с концепцией личного Бога как символа, указывающего на то, что “центр нашей личности постигается через проявление недосягаемой основы и бездны бытия” (Теология культуры. М., 1995, с. 332).

Проблема верующего разума (термин принадлежит.А С. Хомякову) находится в центре внимания русской религиозной философии. В русской философской мысли (труды В. С. Соловьева, В. Я. Несмелова, Д. Шестом, Н. А. Бердяева, П. А. Флоренского, Г. В. Флоровского и др.) вера была фундаментальным основанием всякого познания. Акцент ставился именно на веру, поскольку в основании такого сознания лежало недовольство светской внерелигиозной культурой, общественно-государственной враждебностью к личности, поверхностным характером духовных ценностей. Такого рода отличия от западноевропейского понимания ведущей роли разума в познании были вызваны не только критикой идеи классического разума, но и вообще принижением роли разума, что, с одной стороны, усиливало позиции веры, а с другой - вело к оккультизму и теософскому, антропософскому и примитивному мистицизму. Во 2-й пол. 20 в., однако, появились философские направления, отстаивающие не просто значимость разума для современного мышления, но показывающие ослабленность позиций объяснения мира, минуя рациональность как важнейшую познавательную способность человека. Эти философские направления одновременно и показывали ограниченность естественно-научного, познающего (научного) разума Нового времени, и отстаивали идеи неорационализма (Г. Башляр, И. Пригожий). Дж. Серль, анализируя западноевропейское мышление, которое он именует Западной рационалистической традицией и разворачивая идеи познающего разума в его двух видах (теоре

тический разум и практический разум), полагает разумную веру принадлежащей не дисциплинарности, но свойством одного из видов познающего разума, а именно теоретического (Серль Дж. Рациональность и реализм: чтопоставлено на карту? - “Путь”, 1994, №6, с. 203).

В концепции диалога культур В. С. Библера вообще ставится под сомнение единое определение разума для всех эпох. “В одной точке сосредоточиваются и взаимоопределяют друг друга античный, средневековый, новоевропейский духовные спектры, обнаруживая одновременное (собственно культурное) бытие” (Библер В. С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в XXI век. М., 1991, с. 263). Обращение к исходным началам философии есть условие самодетерминации человека. Верующий разум, причастный единому всеобщему субъекту, оказывается одной из форм этой самодетерминации.

№40 Социальная философия.

Утверждение о том, что всякая истина относительна, ибо речь идет о «моей истине» и т. п., является заблуждением. В действительности никакая истина не может быть относительной, а разговоры о «моей» истине - это просто невнятица. Ведь какое-либо суждение истинно тогда, когда то, что в нем выражается, соответствует действительности. К примеру, утверждение «сейчас в Кракове гремит гром» истинно в том случае, если в Кракове сейчас на самом деле гремит гром. Его истинность или ложность совершенно не зависит от того, что мы знаем и думаем о громе, гремящем в Кракове. Причиной этого заблуждения является смешение двух совершенно различных вещей: истины и нашего знания об истине. Ибо знание об истинности суждений всегда является человеческим знанием, оно зависит от субъектов и в этом смысле всегда относительно. Сама же истинность суждения не имеет с этим знанием ничего общего: утверждение истинно или ложно совершенно независимо от того, знает об этом кто-то или не знает. Если предположить, что в эту минуту в Кракове действительно гремит гром, может случиться, что один человек, Ян, знает об этом, а другой, Кароль, не знает и даже считает, что сейчас в Кракове гром не гремит. В этом случае Ян знает, что утверждение «сейчас в Кракове гремит гром» истинно, а Кароль этого не знает. Таким образом, их знание зависит от того, кто обладает знанием, иначе говоря, носит относительный характер. Однако истинность или ложность суждения от этого не зависит. Даже если бы ни Ян, ни Кароль не знали, что сейчас в Кракове гремит гром, а на самом деле гром гремел, наше суждение было бы абсолютно истинным независимо от знания об этом факте. Даже утверждение: «Количество звезд Млечного Пути делится на 17», об истинности которого никто не может ничего сказать, все же является либо истинным, либо ложным.

Таким образом, разговоры об «относительной», или «моей», истине - невнятица в полном смысле этого слова; таковой же является и утверждение: «На мой взгляд, Висла протекает через Польшу». Чтобы не бормотать нечто невнятное, сторонник этого суеверия должен был бы согласиться с тем, что истина непостижима, т. е. встать на позицию скептицизма.

Ту же «относительность» можно обнаружить в прагматическом, диалектическом и тому подобных подходах к истине. Все эти заблуждения ссылаются на некие технические трудности, но в сущности являются следствием скептицизма, сомневающегося в возможности познания. Что касается технических трудностей, то они носят мнимый характер. Например, говорят, что высказывание «сейчас в Кракове гремит гром» сегодня является истинным, а завтра, когда в Кракове гром греметь не будет, окажется ложным. Говорят также, что, например, высказывание «идет дождь» истинно во Фрибуре и ложно в Тырнове, если в первом городе идет дождь, а во втором светит солнце.

Однако это недоразумение: если мы уточним суждения и скажем, например, что под словом «сейчас» мы подразумеваем 1 июля 1987 года, 10 часов 15 минут вечера, то относительность исчезнет.

Для того чтобы понять, существует ли абсолютная / универсальная истина, нам следует начать с определения истины. Согласно словарю, истина определяется как «соответствие действительности; заявление, доказанное или принимаемое как правда». Некоторые люди утверждают, что истинной реальности нет – лишь субъективные взгляды и суждения. Другие утверждают, что абсолютная реальность или истина должна существовать.

Сторонники одной точки зрения утверждают, что абсолютов, определяющих реальность, нет. Они считают, что всё является относительным, и, таким образом, фактической реальности не может существовать. Из-за этого, в конечном счете, нет никаких моральных абсолютов, никакого авторитета, на основании которых можно было бы принимать решения о том, что является положительным, а что – отрицательным, правильным или неправильным. Это мнение ведёт к «ситуативной этике» – убеждению, что «правильность» или «неправильность» зависит от ситуации. В таком случае, правильным будет считаться то, что кажется правильным в определённый момент или в определённой ситуации. Этого рода этика ведет к такой ментальности и к такому образу жизни, в которых правильным является то, что приятно или удобно, а это, в свою очередь, оказывает разрушительное воздействие на общество и отдельных лиц. Это – постмодернизм, создающий общество, в котором все ценности, убеждения, образ жизни и истина абсолютно равнозначны.

Иная точка зрения предполагает, что абсолютная реальность или стандарты, определяющие то, что справедливо, а что – нет, существуют на самом деле. Таким образом, в зависимости от этих абсолютных стандартов, действия могут быть определены как правильные или неправильные. Если б не существовало ни абсолютов, ни реальности, воцарился бы хаос. Возьмем, к примеру, закон притяжения. Если б он не был абсолютным, то можно было бы сделать один шаг, и оказаться высоко в воздухе, а в следующий раз вы бы даже не смогли сдвинуться с места. Если бы 2+2 не всегда равнялось четырем, это привело бы к разрушительным последствиям для цивилизации. Законы науки и физики были бы лишены смысла, коммерческая деятельность была бы невозможна. Что это был бы за беспорядок! К счастью, два плюс два всегда равно четырём. Абсолютная истина существует, и её можно найти и понять.

Заявление о том, что абсолютной истины не существует, является нелогичным. Тем не менее, сегодня многие люди поддерживают культурный релятивизм, отрицающий любой тип абсолютной истины. Людей, которые утверждают, что абсолютной истины нет, следует спрашивать: «Вы абсолютно уверены в этом?». Ответив «да», они сделают абсолютное заявление, которое предполагает существование абсолютов. То есть, по сути, заявление об отсутствии абсолютной истины само по себе является абсолютной истиной.

Кроме проблемы внутреннего противоречия, существует ещё несколько логических проблем, которые следует решить, чтобы поверить в отсутствие абсолютной или универсальной истины. Одна заключается в том, что люди имеют ограниченные знания и умственные способности и, соответственно, не могут делать абсолютных отрицательных заявлений. Согласно логике, человек не может сказать: «Бога нет» (хотя многие именно так и говорят) – чтоб утверждать это он должен владеть абсолютными познаниями обо всей Вселенной, от начала до конца. Так как это невозможно, наиболее логичной формулировкой была бы следующая: «Основываясь на ограниченных знаниях, которыми я владею, я не считаю, что Бог существует».

Иная проблема состоит в том, что отказ от абсолютной истины не выдерживает того, что подсказывает нам наша собственная совесть, наш опыт, и то, что мы наблюдаем в реальном мире. Если абсолютной истины не существует, то, в конечном итоге, нет ничего правильного или неправильного. Если что-то правильно для меня, это еще не значит, что оно будет также правильно и для вас. Хотя при поверхностном рассмотрении этот тип релятивизма кажется весьма привлекательным, предоставляя каждому человеку возможность устанавливать свои правила в жизни и делать то, что, по его мнению, является правильным. Тем не менее, рано или поздно правила одного человека начнут конфликтовать с правилами другого. Представьте, что случится, если я решу, что могу игнорировать сигналы светофоров, даже если они – красные? Этим я подвергаю опасности жизни многих людей. Или, возможно, я решу, что имею право обворовать вас, в то время как вы будете считать это абсолютно неприемлемым. Если не будет абсолютной истины, абсолютных стандартов того, что правильно, а что – нет, и всё будет относительным, тогда мы никогда не сможем быть уверенными в чем-либо. Люди будут делать то, что им заблагорассудится – убивать, насиловать, воровать, обманывать, жульничать и так далее, и никто не сможет сказать, что это неправильно. Не будет ни правительства, ни законов, ни справедливости, потому что большинство людей не будет иметь права избирать и учреждать стандарты для меньшинства. Мир без стандартов будет самым страшным местом, которое только можно себе вообразить.

С духовной точки зрения этот тип релятивизма приводит к религиозному беспорядку, предполагающему, что не существует ни одной верной религии, и нет правильного пути для установления близких отношений с Богом. Именно поэтому сегодня нередко встречаются люди, одновременно верящие в две диаметрально противоположные религии. Люди, которые не верят в абсолютную истину, следуют универсализму, учащему, что все религии равны, и все они ведут к небу. К тому же, люди, которые предпочитают это мировоззрение, будут решительно выступать против христиан, которые верят Библии, когда она говорит о том, что Иисус – «путь и истина и жизнь», и что Он является наивысшим проявлением истины и единственным путем в небеса (Иоанна 14:6).

Терпимость стала единой ключевой ценностью общества, единой абсолютной истиной, и, следовательно, нетерпимость является единым злом. Любое догматическое убеждение – особенно убеждение в существовании абсолютной истины – рассматривается как нетерпимость, абсолютный грех. Отрицающие истину часто говорят, что хорошо верить тому, чему вы хотите, до тех пор, пока вы не попытаетесь навязать свои убеждения другим. Но это мнение является убеждением о том, что является правильным и неправильным, и его сторонники совершенно определённо делают попытки навязать его другим, тем самым нарушая отстаиваемые ими принципы. Они просто не хотят нести ответственности за свои действия. Если есть абсолютная истина, то существуют и абсолютные стандарты, и тогда мы несём ответственность соответственно с ними. Эта ответственность является тем, чего люди на самом деле пытаются избежать, отвергая существование абсолютной истины.

Отказ от абсолютной истины и всеобщий культурный релятивизм, исходящий от него, является логическим для общества, которое следует теории эволюции в качестве объяснения возникновения жизни. Если эволюция является правдой, то жизнь не имеет смысла, у нас нет цели, и не может быть ничего абсолютно правильного или неправильного. Человек имеет право жить, как ему заблагорассудится, и не обязан отвечать перед кем-либо за свои действия. И, тем не менее, независимо от того, как далеко греховный человек готов зайти в отрицании существования Бога и Его правды, он всё равно когда-нибудь предстанет перед Его судом. Библия говорит: «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны. Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели» (Римлянам 1:18-22).

Есть ли какие-нибудь доказательства существования абсолютной истины? Во-первых, свидетельства о существовании абсолютной истины проявляются в нашем сознании. Наша совесть подсказывает нам, что мир должен быть построен «определенным образом», что определённые вещи являются правильными, а другие – нет. Это помогает нам понять, что что-то не так со страданиями, голодом, изнасилованиями, болью и злом. Она заставляет нас осознать, что есть любовь, благородство, сострадание и мир, к которым мы должны стремиться. Это относится ко всем людям, жившим во все времена, независимо от их культуры. О роли человеческого сознания говорится в Послании к Римлянам 2:14-16: «Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую, – в день, когда, по благовествованию моему, Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа».

Второе доказательство существования абсолютной истины содержится в науке. Наука – это стремление к знаниям, это исследование того, что мы знаем, и попытки знать больше. Поэтому все научные исследования должны обязательно быть основаны на убеждённости в том, что в окружающем нас мире существует объективная реальность. Что можно было бы исследовать без абсолютов? Как можно было бы узнать, что сделанные выводы верны? На самом деле, законы науки должны быть основаны на существовании абсолютной истины.

Третьим доказательством существования абсолютной истины является религия. Все религии мира стремятся передать смысл и определение жизни. Они рождаются из того факта, что человечество стремится к чему то большему, чем просто существованию. При помощи религии люди ищут Бога, ищут надежду на будущее, прощение грехов, мир и ответы на наши самые глубокие вопросы. Религия воистину является доказательством того, что человечество – это не просто развитой вид животных. Это свидетельствует о более высокой цели, а также о существовании целеустремленного творца, который вложил в разум человека желание познать его. И если творец существует на самом деле, то он является стандартом для абсолютной истины, и именно на его авторитете основана эта истина.

К счастью, у нас есть такой Творец, и Он открыл Свою истину через Его Слово – Библию. Если мы хотим знать истину, единственный способ сделать это – через личные отношения с Тем, Кто является Истиной – Иисус Христос. «Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь. Никто не приходит к Отцу, кроме как через Меня» (Иоанна 14:6). Тот факт, что абсолютная истина существует, указывает нам на то, что существует Господь Бог, Который создал небо и землю и открыл нам Себя, чтобы мы могли познавать Его лично через Его Сына Иисуса Христа. Это – абсолютная истина.

При написании данного ответа на сайте частично или полностью использовались материалы сайта gotQuestions? org!

Владельцы ресурса Библия Онлайн, могут частично или вовсе не разделять мнение данной статьи.

Истина - отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он предположительно существует сам по себе, как бы вне и независимо от познающего субъекта и его сознания. Истиной может называться само знание (содержание знания) или сама познанная действительность. В целом, истина есть универсальная абстрактная категория, понятие, используемое, в частности, как в религии и философии, так и в рамках научного познания.

Можно сделать множество примеров для того, чтобы на практитке было легче понять, что же такое истина. Я приведу лёгкий и часто применяемый пример: ребёнок сидит за столом и завтракает. Ему захотелось взять конфету, и он потянулся к вазе, а локтем зацепил чашку, стоящую на краю стола. Чашка упала и разбилась. Входит мама, видит разбитую чашку и спрашивает, кто её разбил. Ребёнок отвечает, что он не разбивал. Мама утверждает, что разбить чашку мог только он. Столкнулись две правды: ребёнок прав, потому что он не разбивал чашку и даже к ней не прикасался; мама права, потому что кроме ребёнка чашку никто разбить не мог. А истина заключается в том, что чашка была разбита случайно, её никто не разбивал специально.

Сделаю вывод, что мы не всегда можем связать воедино причину и следствие, что и становиться результатом того, что у людей разные истины и происходит недопонимания.

Виды истин

Говоря об истине и давая ей определения, мы не должны забывать, что истина была разделена на несколько видов. Зная и и понимая эти различия нам легче будет в постижении истины.

Абсолютная истина

Абсолютная истина -- источник всего, то, из чего все изошло. Абсолютная истина не есть истина как процесс, она статична, неизменна (если она динамична, то она может стать более или менее абсолютной, следовательно, становится относительной истиной). Именно познание абсолютной истины есть то благо, к которому должна стремиться философия, однако чаще наблюдается уход современной философии от онтологических вопросов. Человеческий разум всегда будет ограничен определенными рамками, и у него нет возможности раскрыть полностью абсолютную истину. В некоторых религиях (в частности, в христианстве) эта проблема преодолевается тем, что абсолютная истина сама открывается человеку, поскольку признается личностность последней (абсолютная истина есть Бог). Другого адекватного решения вопроса об абсолютной истине философия предложить не смогла, т.к. философские системы ограничены по вышеуказанной причине ограниченности создавшего их человеческого разума, и создаваемые ими категории, претендующие на название "абсолютная истина", отрицают сами себя (кстати, в диалектическом развитии), что в приводит к нигилизму. Последний в общих чертах сводится к утверждению, что "всякая истина относительна", которое тоже характеризуется самоотрицанием, поскольку носит характер абсолютный.

Есть такое стихотворение "Что есть истина?". Оно ходило в рукописях в среде гонимых христиан СССР. Описывает Пилата, который спрашивает Иисуса: "Что есть истина?" и не выслушав ответ тут же разворачивается и уходит к толпе.

«Веками слышится вопрос:

Скажите, что есть истина?

Я - Истина, - сказал Христос,

И это слово истинно!

Раз шел в претории допрос,

Народ кричал неистово.

Глас слышит Мой, - сказал Христос, -

Тот, кто есть сам от Истины.

Такой ответ как будто прост,

Пилат в нем видит искренность,

И все же задает вопрос:

А что такое истина?

Так, глядя Истине в глаза,

Мы гоним ее истово,

Забыв, что Сам Христос сказал:

Я - Путь и Жизнь и Истина!»

Иисус сделал переворот, указав что истина это не "что", а "кто". Истина - живая. Пилату это в голову не приходило...

Тут, я думаю, можно сделать один из выводов, что в глазах, понятиях человека всегда истина будет разной пока у нас разная информация и разные знания, разные ценности и чувства.

Относительная истина

Относительная истина -- философское понятие, отражающее утверждение, что абсолютная истина (или истина в последней инстанции) труднодостижима. Согласно этой теории, можно только приближаться к абсолютной истине, и по мере этого приближения создаются новые представления, а старые отбрасываются. Теории, утверждающие существование абсолютной истины, часто называют метафизикой, относительной истины -- релятивизмом. Понятие относительной истины используется в учении о диалектике. Разновидностью относительной истины является правда. Относительная истина всегда отражает текущий уровень нашего знания о природе явлений. Например, утверждение «Земля вертится» -абсолютная истина, а утверждение о том, что вращение Земли происходит с такой-то скоростью,- относительная истина, которая зависит от методов и точности измерения этой скорости.

Объективная истина

Объективная истина -- это такое содержание наших знаний, которое не зависит от субъекта по содержанию (по форме всегда зависит, поэтому истина субъективна по форме). Признания объективности истины и познаваемости мира равнозначны и не имеют ничего общего с относительным понятием иррационалистической философии.

Рассмотрев три вида истины, я понимаю, что в философии концентрируются на абсолютную и относительную истину. Следующие же рассуждения будут о том как эти истины трактуюся в философии подробно и как они возникали.