Казнь Мансура Аль-Халладжа

Фарид ад-дин Аттар начинает свой рассказ об этом великом святом, Мансуре, с комментария: «Какая жалость, что такого великого святого плохо понимали его современники. Вы можете преклоняться перед деревом, если из него раздастся звук Ана аль Хакк (Я - Истина) , но человека, произнесшего эти слова, вы отправляете на плаху. Вам следует знать, что все великие святые, которые произносят такие слова в состоянии экстаза, просто говорят от имени Бога. Их устами глаголет Всевышний, а их сущность мертва». Шибли заметил, что, хотя он и Мансур произнесли одни и те же слова, его, сочтя сумасшедшим, оставили в покое, а Мансура четвертовали на основании того, что он в здравом уме и памяти произнес богохульные слова. Мансур пришел в Тустар в возрасте шестнадцати лет и пробыл там два года, а затем переехал в Дохарку, где провел полтора года в обществе Хазрата Умара бен Усмана Макки. Там он женился на дочери Хазрата Якуба аль-Акты. После этого он некоторое время жил вместе с Хазратом Джунайдом в Багдаде. Оттуда он отправился в Хиджаз, где встретил группу суфиев, с которой он вернулся к Хазрату Джунайду в Багдад. Там он задал вопрос Джунайду, ответом на который стало пророчество великого святого: «Однажды ты окрасишь в красный цвет кусок дерева ». Это означало, что Халладжа четвертуют на плахе. Услышав это, Мансур произнес: «Когда это случится, тебе придется отказаться от одеяния суфия и облачиться в наряд мирянина». Именно это и произошло в свое время, так как хорошо известно, что когда религиозных наставников попросили подписать смертный приговор Мансуру, они не решались сделать это, пока Хазрат Джунайд первым не подписал его. Джунайд сомневался, но халиф сказал ему, что не казнит Мансура, пока он не поставит свою подпись. Тогда Джунайд снял с себя одежду суфия и облачился в наряд светского учителя, а затем подписал приговор и сказал: «Я высказываю свое мнение по поводу внешнего поведения Мансура и считаю, что он заслуживает казни ».

Мансур был разочарован, услышав от Джунайда вместо ответа на свой вопрос мрачное пророчество, которому суждено было иметь страшные последствия. Мансур простился с Джунайдом и отправился в Тустар вместе с женой. Там он прожил один год. Местные жители относились к нему с большим почтением. Он взял за правило критиковать религиозных притворщиков, которых он очень сильно раздражал. Они организовали против него заговор, активное участие в котором принял Хазрат Умар бен Усман, который сочинял для них клеветнические письма с целью погубить Мансура. Однако Мансур не потерпел подобного противостояния своим взглядам. Он снял с себя одежды суфия и облачился в наряд мирянина, но к этому времени он достиг очень высокого духовного состояния, которое владело им уже целых пять лет. В этот период он совершил поездки в Сеистан, Керман и Нимроз. Мансур написал несколько блестящих книг, а его проповеди были настолько вдохновенными, что он получил титул «Учитель тайного знания».

Затем Мансур поехал в Басру, где он снова облачился в наряд суфия. Он приехал в Мекку, жители которой считали его магом. Мансур возвратился в Басру, а оттуда в Китай через Индию. По возвращении он совершил второе паломничество в Мекку. В Мансуре произошли большие духовные перемены. Его проповеди были наполнены тайным смыслом, поэтому у него было очень мало последователей. Мансура преследовали и выгоняли из мест, которые он посещал.

Во время своего напряженного духовного состояния Мансур двадцать лет носил один и тот же шерстяной плащ. Как-то раз люди силой сняли с него этот плащ. К своему изумлению они обнаружили, что в складках плаща свил гнездо скорпион, и хотели убить его, но Мансур попросил вернуть скорпиона на место, так как за эти двадцать лет они стали друзьями.

Однажды четыре тысячи паломников сопровождали Мансура к Каабе. Придя туда, он целый год простоял на одном месте босой и с непокрытой головой. Обычно к нему приходил человек и приносил хлеб и кувшин воды, но он редко соглашался проглотить хотя бы кусочек. Поэтому Мансур был очень истощен физически. Он весь высох, его кожа сморщилась и местами потрескалась. В его одежде свил гнездо скорпион. Мансур молился: «О Господь! Ты являешься проводником тех, кто проходит по Долине Изумления. Если я еретик, увеличь мою ересь ». Когда люди уходили и Мансур оставался один, он снова молился: «Я знаю только Тебя и не поклоняюсь никому, кроме Тебя, и я благодарен за те дары, что Ты послал мне. Я Твой раб, и так многочисленны Твои дары мне, что, имея только один язык, я не могу выразить мою благодарность за них. Поэтому поблагодари Себя Сам от моего имени ».

Однажды Мансур встретил Хазрата Хаваса в пустыне и спросил, что привело его туда. Он ответил: «Я стараюсь найти удовлетворение (таввакул) и быть довольным всем, что бы Господь ни сделал со мной: послал ли он мне пищу или решил оставить без нее ». Мансур заметил: «Как долго ты собираешься тратить время на свой желудок? Когда же ты потеряешь себя в Божественном Единстве (растворишь свою личность в Божественном сознании)? »

Когда в первую ночь заточения Мансура в тюремную камеру к нему пришли люди, они не обнаружили его в ней. Он исчез. На вторую ночь они пришли снова и застали его в камере, но тюрьма исчезла. На третью ночь они увидели, что тюрьма стоит, как и прежде, а Мансур сидит в своей камере. Они спросили его о причине таких странных превращений. Он ответил: «В первую ночь я был у Бога, во вторую ночь Бог пришел сюда ко мне, а теперь я здесь, чтобы подтвердить слова Писания: «Человек в здравом уме никогда не должен произносить слов «Я - Истина», так как, являясь человеком, он никогда не сможет стать Богом. Если человек произносит эти слова, значит, он - вероотступник ».

Мансур обычно кланялся Богу тысячу раз каждый день после окончания дневных молитв. Когда люди спросили его: «Раз ты говоришь, что ты есть Бог (Хакк), кому же тогда ты кланяешься?» - он ответил: «Я очень хорошо представляю себе, чего я стою».

В тюрьме, где сидел Мансур, было три сотни заключенных. Он спросил у них, хотят ли они выйти на свободу. Получив утвердительный ответ, он подал знак, и их оковы упали, а ворота тюрьмы широко распахнулись. Они попросили его бежать с ними вместе. Он ответил: «У меня с Богом есть тайное дело, которое откроется, когда меня поставят на эшафот. Я - узник Бога, моего Господина, и я должен уважать Его Писание ».

Утром люди увидели, что все замки сломаны, а узники сбежали. Они спросили у Мансура, что произошло. Он рассказал им обо всем. Люди поинтересовались у него, почему он не убежал с остальными узниками. Он ответил: «Мой Господин сердит на меня, и Он наложил на меня эту кару, поэтому я здесь ».

Когда халиф узнал о случившемся, он приказал немедленно отрубить Мансуру голову, чтобы он не вызвал еще больше неприятностей. Ему нанесли триста ударов плетью, и после каждого удара раздавался голос: «О, Мансур, Я не боюсь. Ты выдержишь все». Сто тысяч человек собрались вокруг эшафота, на котором его должны были казнить. Он посмотрел вокруг и сказал: «Хакк, Хакк, Ана аль Хакк» (Истина, Истина, Я - Истина)».

В этот критический момент какой-то дервиш попросил у Мансура дать определение любви. Мансур сказал ему, что он узнает ответ сегодня, завтра и послезавтра. Мансур был казнен в этот день. На следующий день изувеченное тело сожгли, а на третий развеяли пепел. Это был ответ Мансура на вопрос дервиша.

Во время казни слуга Мансура попросил дать ему последние наставления. Мансур ответил ему следующее: «Никогда не уступай желаниям своей телесной сущности (нафс), если ты будешь делать это, она заставит тебя совершать низменные поступки». Его сын спросил у него совета. Он сказал: «Мир стремится жить нравственной жизнью, а ты ищи жизни Божественной. Она лучше. Даже если тебе удастся прожить хотя бы частичку ее, это будет выше, чем все добродетельные деяния, совершенные людьми и ангелами».

Когда Мансур еще только шел к месту казни, на его лице сияла улыбка. Люди спросили его, как он может радоваться в такой момент. Он ответил: «Сейчас как раз время быть счастливым, так как я возвращаюсь домой, - и произнес следующие слова: Мой друг вовсе не тиран. Он дал мне выпить вина, которое Хозяин Дома предлагает Своим гостям. Я пил вино до тех пор, пока не осталось ни капли. Тогда Он приказал мечу наказать того, кто выпил так много выдержанного вина в запретный месяц».

Затем Мансур поцеловал ступени, ведущие на эшафот, и, повернувшись к Каабе, сказал: «Ты даровала мне то, что я искал».

Потом Мансур сказал: «В юности я нехорошо посмотрел на одну молодую женщину, за что и был наказан. Будь осторожен, чтобы не согрешить подобным образом и не страдать от ужасных последствий».

Шибли попросил Мансура объяснить, что такое Тасаввуф. «Зрелище, на котором ты свидетель, - это Тасаввуф. И это лишь его низшая степень». Шибли спросил: «А какая же тогда высшая степень?» Мансур ответил: «Ты несведущ, чтобы понять это».

Халиф велел толпе кидать камни в Мансура. Он вынес все это, но когда по приказу халифа Шибли ударил его цветком, он вскрикнул. На вопрос, почему, он ответил: «Люди, которые забрасывали меня камнями, невежественны, но ударившему меня Шибли нет оправдания, потому что он все знает».

Мансуру отрубили руки, но он продолжал улыбаться. На вопрос о том, что означает его улыбка, он ответил: «Они отрубили мне руки, которые были снаружи, но руками, что у меня внутри, я обхватил ноги Всевышнего, и они не смеют прикоснуться к этим рукам». Потом палач отрубил ему ноги. Он сказал: «Они не могут тронуть мои внутренние ноги, на которых даже теперь я могу путешествовать по двум мирам». Затем Мансур провел по лицу кровавыми обрубками своих рук и произнес: «Сегодня я чувствую себя счастливым, так как кровь мученика отпечатана на моем лице». Потом он сделал жест, как будто складывает руки для молитвы, и произнес Молитву Любви.

После этого ему выкололи глаза и вырвали язык. Наконец, Мансуру отрубили голову. Перед этим он произнес молитву: «О Господь! Я благодарен Тебе за то, что Ты позволил мне сохранить спокойствие и стойкость до самого конца. Я хочу, чтобы Ты даровал это богатство и моим гонителям ». Услышав эти слова, люди начали бросать в него камни. Он произнес последние слова: «Дружба ЕДИНСТВЕННОГО выделяет тебя и делает исключительным ». В момент, когда ему отрубили голову, он рассмеялся, а его душа перешла к Всемогущему. Все отрубленные члены мученика начали кричать: «Я - Истина». Халиф приказал собрать их и сжечь. Когда это было исполнено, пепел начал произносить те же слова: «Я - Истина (Ана аль Хакк)». Когда пепел выбросили в реку Даджлу, частицы его сложились на воде в слова «Я - Истина». Вода в реке забурлила и высоко поднялась. Предвидя это, Мансур заранее отдал приказание слуге расстелить на поверхности воды его одежду, чтобы утихомирить гнев реки и спасти Багдад от затопления. Слуга так и сделал.

Вода успокоилась. Пепел, собранный по ее берегам, был захоронен.

По случаю смерти Мансура Хазрат Аббас Туси сказал: «В Судный день Мансура приведут в кандалах из опасения, что в своем экстазе он сможет перевернуть земной шар».

В день смерти Мансур всю ночь провел в молитвах, сидя под эшафотом, и он услышал Глас Божий: «Мы доверили Мансуру одну из Наших тайн. Он открыл ее другим. Поэтому Мы наказали его за раскрытие Царской Тайны ».

Имя полководца, с чьей деятельностью связан был период наибольшего могущества халифата, было Мухаммед-ибн-Абу-Амир, по прозвищу аль-Мансур (победитель). Он происходил из знатной семьи в Алхесйрасе. К нему благосклонно относилась любимая жена Хакама II, Аврора, басконка по национальности. С ее помощью он добился больших милостей от халифа и стал первым министром (хаджибом) нового правителя Хишама II.

Воспользовавшись малолетством халифа (которому было 12 лет), он изолировал его от всего мира и правил совершенно самостоятельно (хотя и от имени халифа). Мухаммед по складу своего характера был воителем. Именно благодаря своим победам он позже получил прозвище аль-Мансура («аль-мансур-биллях» - «тот, которому помогает бог» или «победитель божьей милостью»).

Для достижения своих целей он, прежде всего, реорганизовал армию, включив в нее большое число преданных ему лично берберов, которых он призвал из Африки. Затем он выступил против военачальника Халиба, своего тестя, чьей мощи он опасался, и, разгромив его, тотчас же ринулся на леонцев, союзников Халиба, и овладел Саморой, Симанкасом и другими городами, в нескольких сражениях одержав победы над христианским войском.

В результате этих военных успехов и внутренних раздоров в Леоне, вызванных борьбой различных претендентов на корону (а в подобных усобицах, как мы увидим, аль-Мансур также принимал участие), он сделался на некоторое время настоящим вершителем судеб королевства Леон. Продолжая борьбу с христианскими центрами на северо-востоке (Каталония), он овладел Барселоной. Затем, поссорившись с королем Леона, он вторгся в область Дуэро, захватив сначала Коимбру, а затем достиг Леона, предварительно разграбив и предав огню множество городов и монастырей.

В результате этой кампании почти все королевство признало свою зависимость от аль-Мансура. Фактически независимыми остались только часть Астурии и Галисии и некоторые земли в Кастилии. В ходе новых кампаний аль-Мансур захватил Асторгу и проник в Галисию. С помощью покорившихся ему графов и эскадры, посланной в Опорто, он овладел почти всей территорией этой области, включая город Сантьяго де Компостела. Аль-Мансур доставил в Кордову ворота и колокола знаменитого храма св. Яго (Иакова). Затем, он предпринял новый поход и подверг разграблению Кастилию.

Сразу же после кастильской кампании аль-Мансур умер (1002 г.), по мнению одних авторов - от ран, полученных в битве под Калатаньясором (близ Сории), по мнению других - от болезни. Заботы об укреплении внешней и внутренней мощи халифата пали на его сына Музаффара, который хотя и титуловался хаджибом, но в сущности был подлинным халифом.

Однако подобное положение не могло сохраняться в течение долгого времени. Господство фамилии аль-Мансура у многих вызывало возмущение. Кроме того, организация, которую аль-Мансур придал войску, созданному по большей части из берберов, африканцев и иностранцев - рабов или наемников (галисийцев, франков, немцев, ломбардцев и т.д., причем все они получили общее имя «славян» - eslavos, по-арабски сакалиба), создала серьезную опасность засилия военщины.

Если раньше власть находилась в руках арабской аристократии, то теперь она перешла к берберским и «славянским» военачальникам. Все эти обстоятельства способствовали возникновению долгих смут, и первым эпизодом, который открыл эпоху мятежей и внутренних усобиц, было свержение второго сына аль-Мансура, Абдаррахмана (1009 г.).

Затем последовали бесконечные столкновения между различными претендентами на престол (борьба эта шла, несмотря на то, что Хишам II еще был жив), и, в частности, между берберскими и «славянскими» полководцами. Наконец, берберы оказались победителями и основали новую династию. Но и этой династии не пришлось спокойно царствовать, так как страна раздиралась на части борьбой нескольких претендентов.

В конце концов наступило междуцарствие, длившееся шесть месяцев, в течение которых в Кордове правил Государственный Совет. В 1027 г. казалось, что восстановится спокойствие, так как халифом был избран представитель семьи Омейядов Хишам III. Но отсутствие у нового халифа должных способностей к управлению способствовало раздорам и привело Хишама III к утрате престола (1031 г.).

Спустя 275 лет после своего основания, кордовский халифат, основанный Абдаррахманом I, прекратил существование. Правители многих городов и наиболее могущественные вожди племен объявляли себя независимыми. Они расчленили страну и создали множество небольших эмиратов. В то же время в некоторых городах (и в частности в Кордове) возникли олигархические республики.

Полководец марокканской династии Шерифов, создавший армию европейских наемников для завоевания государства Сонгай

Ахмад аль-Мансур. Неизвестный художник. XVI в.

Утвердившаяся в середине XVI столетия у власти на территории современного Марокко арабская династия Шерифов была не прочь расширить свои владения на юге. Тем более, что каждый поход в земли африканцев обещал богатую добычу.

Но для того чтобы совершать походы, требовалась не только племенная легкая конница, но и регулярные войска, обученные на европейский лад. То есть арабскому государству на севере Африки требовалось в военном деле шагать в ногу со временем. Это прекрасно понимал шериф-правитель Ахмад аль-Мансур. Озаботившись такой первейшей государственной задачей, он создал сильное регулярное, хотя и немногочисленное войско.

Оно состояло из европейцев, принявших ислам, мавров, бежавших или изгнанных христианами из Испании. Обучение шерифской регулярной армии вели беглые солдаты и офицеры турецкого султана. После этого полководец Ахмад аль-Мансур стал совершать походы, которые далеко не всегда можно было назвать завоевательскими: династия Шерифов больше нуждалась в военной добыче, чем в новых территориях.

Наиболее значительный поход армия Ахмад аль-Мансура совершила в далекое африканское государство Сонгай. Время для похода было выбрано как нельзя самое удачное. Некогда могущественная страна Сонгай, расположенная на берегах реки Нигер, к концу столетия пришла в упадок благодаря участившимся внутренним беспорядкам и борьбе в правящей династии за царский престол. Династическая борьба часто выливалась в кровавую междоусобицу, в которой гибли тысячи воинов-сонгайцев.

О том, что происходит на земле Сонгай, правители-шерифы были хорошо осведомлены от арабских купцов, которым была хорошо известна немалая часть западного и восточного побережья Африканского континента. В ту эпоху купцы (разумеется, небезвозмездно) прекрасно играли роль хорошо осведомленных лазутчиков в сопредельные страны.

Перед началом похода, вернее – набега, за военной добычей, Ахмед аль-Мансур решил не собирать конное ополчение подвластных ему арабских племен. Полководец, взвесив все «за» и «против», решил ограничиться созданной им на европейский лад, пусть и небольшой по численности, но сильной армии.

По национальному составу армия состояла преимущественно из испанских (в том числе мавров) и португальских наемников, вооруженных мушкетами. Расчет успеха строился на том, что чернокожее население внутренних областей Африки не знало огнестрельного оружия. Не знало его еще и население государства Сонгай. Поэтому военный вождь династии Шерифов мог рассчитывать и на успех похода, и на богатую военную добычу.

Арабская (марокканская) армия прошла на африканский юг не через саму пустыню Сахару, а по ее западному краю, то есть по побережью Атлантического океана. В силу этого внезапного нападения на Сонгай не получилось, поскольку на пути постоянно попадались небольшие кочевые племена, которые, как правило, встречали чужеземцев не самым приветливым образом.

Последний для истории правитель Сонгая успел собрать значительное по числу войско. Оно совершило быстрый переход от столицы страны к ее северо-западным границам и там встретило неприятельскую армию. Состоялось большое приграничное сражение: сонгайцы сразу же, с ходу, бесстрашно атаковали шерифских европейцев, успевших принять боевой строй.

Европейские наемники встретили тысячные толпы атакующих полуголых воинов, размахивающих копьями и прикрывающихся плетеными из веток щитами, мушкетным залпом в упор. Грохот выстрелов, облако порохового дыма и сотни убитых и раненых на окровавленной земле привели сонгайцев в неописуемый ужас. Их охватило полное замешательство: с таким врагом они еще не сражались.

Второй мушкетный залп поверг огромное по сравнению с армией Ахмеда аль-Мансура войско правителя Сонгая, да и его самого, в паническое бегство. Бежавших африканских воинов, рассеивавшихся во все стороны, победители не преследовали – впереди их ждала гораздо более ценная добыча, чем военнопленные, проданные в рабство.

Европейцы-марокканцы больше не встретили на земле Сонгай организованного сопротивления, хотя при грабеже и сожжении встречных селений в них летели и копья, и стрелы. Пришельцами был захвачен, разграблен и предан огню самый большой тогда к югу от Сахары торговый город Томбукву. Эта же участь постигла и столицу сонгайского государства город Гао. Он был варварски разрушен завоевателями до основания.

Испанские и португальские солдаты-наемники арабского владыки Ахмеда аль-Мансура возвратились обратно с богатой добычей. Которая в золотом исчислении во много раз превышала расходы шерифской казны на организацию далекой от марокканской земли военной экспедиции.

Так в 1591 году прекратило свое существование древнее африканское государство Сонгай, имевшее богатую историю. И «виной» тому стал правитель-полководец Ахмед аль-Мансур, создатель армии европейских наемников, прославивший Сонгайским походом свое имя в летописи войн Средневековья.

Однако арабской династии Шерифов не удалось утвердиться на берегах реки Нигер. В Марокко вскоре начались внутренние неурядицы. О землях стертого с карты Африки царства Сонгай шерифам пришлось забыть.